Владимир Михайлов - Дверь с той стороны [Сборник]

Ознакомительная версия.

— Что, разве плоха идея?

— Нет, — сказал Лог. — Что хорошо, то хорошо. «Хороша была галера и хорош штурвал резной». Просто и смело.

Голос его, однако, не стал веселее. Правда, Силин понял это не сразу.

— Так давай сюда! — воскликнул он. — Соберем все, что может понадобиться, и станем ждать, пока появятся «Драконы». Договоримся с ними и взорвем!

— Идея хороша, — повторил Лог. — Но и только, дорогой мой боцман.

— Ты думаешь, не получится?

Лог помолчал.

— Видишь ли… — проговорил он наконец. — Я, собственно, и ждал тебя, чтобы рассказать… Я и раньше догадывался, а теперь наконец понял, после чего умирают люди.

— Отчего умирают?

— Да не отчего, — с досадой проговорил Лог. — Отчего — я не знаю. После чего. «После» не обязательно значит «вследствие», не так ли? Школьная логика. Вследствие чего, мне неизвестно. Механизм непонятен. Но люди умирали после выходов из корабля на поверхность астероида, если выход был на продолжительное время. Каждый умирал после четвертого выхода. Только капитан — на пятом. Понял? Люди выходили для монтажа, для исследовательских работ. Один, два, три раза. Из четвертого они возвращались не сами. Доктор выходил вне графика — для исследований. И первым исчерпал лимит. Мы выходили реже всех. И остались последними.

Лог умолк; молчал и Силин, хмуро глядя на пульт связи. Снова на миг закружилась голова.

— Интересно… — проговорил наконец Силин. — Один… Он загнул палец. — Два. Три…

— Я уже подсчитал: ты сделал три выхода. Так что у тебя еще есть запас времени — если ты не станешь покидать корабль.

— А ты?

— Ну, собственно…

— Четвертый, — тихо сказал Силин, сосчитав.

— Да, что-то в этом роде — больше трех, меньше пяти. Так что возвращаться мне, как ты теперь понял, нет смысла. Я просто немного потороплю это дело. Я человек нетерпеливый, не люблю ждать. И, как сказано у поэта: «никого не прокляну я, я страдал и жил с людьми».

Лог говорил спокойно, но Силину в этом спокойствии почудилась фальшь, бравада человека, который торопится умереть оттого, что боится смерти. Силин вовсе не был уверен, что угадал правильно, и все же крикнул:

— Знаешь, кто ты? Ты пижон! Иначе понял бы, что нельзя сдаваться. Господи, как вдолбить это такому самовлюбленному дураку, как ты? Ты и умереть-то собираешься, чтобы не нарушить позы. Потому что финального свистка не было!

— Поделом мне, — произнес Лог в ответ. — Нечего создавать маленьких Франкенштейнов… Но ты неправ: свисток был. Представь, что мы играли в баскет и я заработал пять персональных. Хочешь не хочешь — иди на скамеечку. Как ты думаешь, великий вождь, что такое возраст?

Опять он ушел от разговора по существу, перевел его в плоскость словесной игры, где побеждает не правый, а умелый. И снова Силин невольно подчинился:

— Ну… годы?

— Так-то так, но какие? Не прожитые, как думают обычно, но те, что еще осталось прожить. Поэтому своего настоящего возраста люди обычно не знают. А я теперь знаю, и со всех точек зрения намного старше тебя. Уважай старость, юноша.

— Капитан сделал пять выходов.

— Капитан был не нам чета. Но, кажется, мы все уже обсудили: и жизнь, и остальное. Не хватит ли, друг мой? Скажи, а тебе не хотелось бы, чтобы там все-таки оказалось нечто?

— Ох… Лог, слушай: ты трус! Просто трус! Понимаешь? Мало того, что хочешь умереть сам, — ты и меня угробишь вдобавок! Ты же знаешь, что я пойду искать тебя!

— Может быть, — сказал Лог невесело. — Наверное, я самый великий трус. Не знаю. Но признание обвиняемого — давно уже не царица доказательств, а других улик нет. Аргументация твоя несерьезна: не я тебя угроблю, а взрыв — потому что иного выхода не дано. Так что не вали на меня. Да и что постыдного в трусости? Важно не проявлять ее тогда, когда другие могут пострадать от этого. Ты не согласен? Слушай…

Свист раздался в динамике — свист, напоминающий трель судейской сирены.

— Вот как я умею, а? Правда, здорово? Не выходи, чтобы искать меня: не найдешь. Будь спокоен, я уж сделаю все на совесть.

— Все равно я обязательно выйду за тобой, слышишь? И набью тебе морду — такому, какого найду!

— Не будь дураком, — спокойно ответил Лог. — Не порть напоследок благоприятное впечатление о себе, иначе мне будет очень обидно.

— Мертвым не бывает обидно.

— Мне — будет.

— Лог! — крикнул Силин.

Но он не услышал шороха: связь прервалась, и на этот раз — окончательно.

Силин представил, как Лог отворяет дверцу будки. Переступает высокий порог. Дверка захлопывается — навсегда. Лор делает первый шаг. Минует поворот. Сразу? Нет, пройдет еще немного. Но разницы нет.

Силин понял, что остался один. Совсем и навсегда. Ему хотелось что-то делать. Он теперь чувствовал себя лучше: знал, что ему еще не пришла пора умирать. И не придет, если он не станет больше выходить за пределы корабля. Надо что-то делать. Занять себя. Отвлечься.

Впрочем, стоит ли отвлекаться? Лога больше не было, но Земля оставалась. И жизнь нескольких человек из того множества, что жило сейчас на Земле, зависела от того, что предпримет сейчас Силин.

Он поднялся по пандусу на самый верх; поднялся легко, чуть ли не бегом, хотя можно было и не спешить. Вошел в ходовую рубку. Несколько секунд смотрел на ручки, управлявшие автокорректором тяги. Потом повернул кольцо таймера, устанавливая его на часовое упреждение. Поразмыслив, решил, что часа много, и переставил кольцо на сорок минут. Включил автокорректор. Обождав немного, убедился, что автомат работает: кольцо таймера медленно, едва заметно для глаза, двигалось обратно, к нулевой отметке. Силин ждал, пока под риску не встала отметка «Тридцать девять». Столько минут оставалось теперь до взрыва.

Он вышел из рубки, захлопнул за собой дверь и медленно спустился. Земля еще не вызывала: она была сейчас по ту сторону астероида. Силин побыл немного в рубке связи. Но он не мог усидеть на месте. Хотелось двигаться — быстро, резко, чтобы прошибал пот. В голове слегка гудело, и все время что-то отсчитывало секунды и минуты. Силин почти выбежал из рубки.

Он пришел в себя в тамбуре. Идти не хотелось. Идти было бесполезно. Идти было нельзя. Он привычно надел скафандр, застегнулся и поехал вниз.

Звезды, как всегда, как всю жизнь — насколько Силин помнил ее сейчас — летели вверх. Они летели вверх, а другие сыпались вниз, а третьи возникали в чем-то, что не было ни верхом, ни низом — но все они почему-то попадали прямо в Силина. Это было приятно: звезды щекотали, как теплый дождик, шуршащий в листве, освежающий воздух и сверкающий в косых лучах солнца — дождик, от которого не хочется укрыться, а наоборот, жаль уходить из-под него. Силин шел и негромко повторял в микрофон имя Лога. Он знал, что не получит ответа, и все же вздрогнул, когда увидел того, кого искал.

Ознакомительная версия.